Фурия Принцепса - Страница 111

111

— А, — сказала Исана, — я не отправляла к вам Арию, сэр. Если она разговаривала с вами, она сделала это по своему желанию.

Она на секунду задумалась, затем добавила:

— Это характерно для нее, как мне кажется.

Губы Рокуса искривились в ухмылке, в которой было больше горечи, чем радости и он покачал головой:

— Она не могла не поговорить с нами обоими, не так ли?

— Что-то наподобие этого, — согласилась Исана.

— Я пришел дать вам шанс уехать, сказал Антиллус твердым тоном, его слова были подчеркнуто нейтральны.

— Забирайте Рари и Леди Арию и покиньте мои земли. Мы не упомянем о вашем вызове. Никому.

Исана секунду обдумывала это предложение. Это был существенный жест.

Многие люди из южных областей Империи часто глумились над склонностью более консервативной части энергично защищать такие понятия, как чувство личной доблести, но факт в том, что на раздираемом войной севере, они были жизненно необходимым качеством.

Без личной отваги перед лицом противника — и что еще более важно, веры его легионеров в эту храбрость — Антиллус Рокус столкнулся бы с массой проблем, которых иначе можно было избежать.

На поле боя мужчины не могли позволить себе проявления малодушия, их храбрость сама по себе была оружием, столь же смертоносным для врага, как мечи и стрелы.

Давая Исане шанс просто уехать, Рокус рисковал выказать перед своими людьми несерьезное отношение к принятому вызову — особенно после столкновения их магии перед стенами ранее тем днем.

Несомненно, если Исана спокойно уедет, и никто больше ничего не скажет об этом, ущерб будет минимизирован, но тогда обязательно пойдут слухи.

Она предположила, что, с точки зрения Рокуса, это имело смысл. Человек просто не мог признать, что угроза, стоящая перед Империей, была больше той, на сражении с которой он положил всю жизнь — и жизни кто знает скольких еще своих легионеров.

— Мне жаль, — спокойно сказала она. — Я не могу этого сделать.

— Вы сильны, — он говорил тем же отстраненным бесстрастным тоном. — Отдаю вам должное. Но вы не сильнее меня.

Он в упор посмотрел на нее.

— Если вы пойдете до конца, я убью вас. Не сомневайтесь.

Исана указала на стол.

— Вы видели донесения. Вам известна угроза.

Его черты лица неуловимо изменились, став тверже.

— Всю свою жизнь я сражаюсь на войне, о которой никто на юге не беспокоится. Погребенные, о которых там никто не скорбит. Не видит опустошенные стедгольды. Я знаю, через что они проходят, Ваше высочество. Я видел это не раз, с моими собственными людьми.

— Тогда это должно заставить вас больше стремиться остановить это, а не меньше.

В его глазах внезапно вспыхнул гнев.

— Если я сниму мои Легионы со Стены, ледовики убьют тысячи гольдеров, которые не смогут себя защитить. Это настолько просто. Не важно, что будет с остальной частью Алеры, если ледовики решат оттеснить нас на юг и растереть в труху меж двух врагов.

— А что, если им это не нужно?

— Нужно, — прорычал Рокус. — О чем бы вы там сегодня не говорили в течение получаса, послушайте того, кто всю жизнь имеет дело с ними. Они будут сражаться. И хватит об этом.

— Вы часто используете эту фразу, — сказала Исана. Она встала и подняла подбородок, встречаясь глазами с Ракусом. — Но что, если вы ошибаетесь, милорд?

— Это не так.

— А если так? — Настаивала Исана все еще мягким голосом. — Что, если вы могли бы заключить перемирие с ледовиками и увести свои войска на юг на помощь Первому лорду? Что, если вы могли бы спасти тысячи жизней, прямо сейчас — но не делаете этого?

Его взгляд не дрогнул. Длинный момент тишины миновал.

— Я проверю, чтобы ваш экипаж был готов, — сказал он тихо. — Уезжайте до утра, Первая леди.

Он снова ей поклонился, его спина и плечи застыли, затем повернулся и гордо покинул комнату.

Мгновение спустя Исана почувствовала, что трясется, это была просто реакция на напряжение и стресс.

Она поморщилась и сложила руки на коленях, закрыла глаза и призвала Рилл в свое тело, чтобы привести нервы в порядок.

Она заставила кровь двигаться спокойнее, проходя через руки и ноги и почувствовала, как ее рукам стало теплее.

Она пересекла комнату и села возле небольшого камина, вытянув руки, она делала глубокие вдохи до тех пор, пока не успокоилась дрожь в пальцах.

Тихо зашел Арарис и закрыл дверь. Он стоял, и она ощущала его безмолвное присутствие, его беспокойство казалось незначительным, в сравнении с неизменным теплом его любви.

— Он назвал тебя Рари, — сказала Исана не оборачиваясь.

Ей не надо было видеть его, чтобы знать, что легкая усмешка отразилась на нетронутой части его лица.

— Я был на первом курсе в Академии, а он и Септимус были на втором. Я постоянно таскался за ними. Рокус купил мне первую… — он кашлянул, и она ощутила исходящий от него приток легкого смущения, — выпивку.

Исана тряхнула головой и порадовалась улыбке отразившейся на ее лице.

— Тридцать лет назад. А кажется, будто прошло совсем немного времени.

— Время бежит, — ответил Арарис. — Но правда. Я тоже не чувствую, что это было так давно.

Его губы скривились в ухмылке.

— Но потом я чувствую боль в коленях и вижу сквозь зеркало седину в волосах.

Она повернулась и взглянула на него. Он прислонился к двери, скрестив ноги и сложив руки на груди. Исана подошла к нему и слегка провела рукой по его волосам, приглаживая серебро припорошившее его темные волосы.

— По-моему, ты красивый.

111